«XXI століття - це час, коли еволюція закінчиться»: футуролог Рей Хеммонд прогнозує наше найближче майбутнє

— Начнем с цитаты фантаста Саймона Ингса: «Когда машины взяли над нами верх — поскольку стали слишком сложными и производительными, чтобы мы и дальше могли ими управлять, — это произошло настолько незаметно и принесло нам такие блага, что только у глупца или у пророка повернулся бы язык сказать что-нибудь против». Такое будущее нас ждет?

— Это прекрасные слова. Совершенно очевидно, что в истории человечества будет момент, когда машины превзойдут наши физические и интеллектуальные способности. Мы будем счастливы и благодарны им за это. Мы расслабимся и с удовольствием будем наблюдать, как они управляют движением на улицах, разбираются с преступностью, решают климатические проблемы. Они сделают нашу жизнь легче, и нам будет все равно, что они умнее и искуснее нас. По крайней мере, я бы хотел, чтобы так случилось.

— То есть вы на 100% верите в то, что у технологической сингулярности будет позитивный исход?

— Я совершенно точно уверен, что она произойдет, но сказать, что это будет на 100% хорошо, я не могу. Конечно, мы получим ранее недостижимый уровень комфорта, но останемся ли мы хозяевами машин или они превратятся в новых богов? Вы и ваши читатели должны задавать себе этот вопрос, потому что технологическая сингулярность случится в течение вашей жизни. Сказать честно, я не уверен, будет ли это так важно лет через 50, но именно сегодня мы должны обсуждать эту проблему.

— Получается, что именно в XXI веке появится искусственный интеллект, который сможет вырваться за пределы нашего воображения?

— XXI век — это время, когда эволюция закончится, когда биологическое развитие потеряет свою важную роль в истории цивилизации и уступит свое место технологическому прогрессу. Говоря о пределах воображения, лучшее, что может с нами случиться, если умные машины выйдут за пределы планеты и начнут колонизировать млечный путь, а потом и другие галактики. В идеале нас ждет время, когда разум покинет Землю и будет покорять космос.

— Вы рисуете очень соблазнительную картину, но давайте вернемся на землю. Что в будущем тревожит вас больше всего?

— У меня получается один и тот же ответ — сможет ли мы пережить появление по-настоящему могущественного искусственного интеллекта. Если посмотреть на историю человечества, условия нашего существования становились лучше и лучше. Например, в отличие от наших бабушек и дедушек у нас есть доступ к хорошему здравоохранению, продуктам и товарам, немыслимым ранее. И с течением времени жизнь будет лишь улучшаться, но мой самый большой страх — это исчезновение человечества под давлением машин.

— Кроме футурологии вы также занимаетесь научной фантастикой? В чем принципиальная разница между художественной литературой и прогнозированием?

— Когда я пишу научную фантастику, то могу придумать любое будущее, которое захочу. Когда я пишу о будущем как футуролог, то пытаюсь правильно его предугадать. Поэтому для меня научная фантастика — это лаборатория для экспериментов с интересными идеями. В 1999 году я написал книгу «Emergence», где действие происходило в 2025 году, а все герои ходили в очках дополненной реальности. Тогда я поигрался с этой идей, и бросил, но оказалось, что реальность намного интереснее фантастики. Такие очки, как вы знаете, появятся на массовом рынке уже в следующем году.

— Вы говорите о Google Glasses, но кстати это не секрет, что у Google есть также амбиции по созданию искусственного интеллекта. Нет ли у вас опасения, что с помощью подобной технологии компании смогут менять мир согласно своим корпоративным интересам?

— В 1998 году я написал книгу «Почему нужно остановить Билла Гейтса?». Тогда Microsoft находился на той же позиции, что и Google сегодня. Знаете, что случилось? Гейтса остановил рынок. Поэтому я не сильно беспокоюсь по поводу будущей монополии Google.

— Еще месяц назад мир был на пороге новой войны на Ближнем Востоке. Есть ощущение, что человечество справится с сами собой без постороннего вмешательства. Не помешают ли войны наступлению технологической сингулярности?

— Войны, конечно, никуда не денутся. Война — это часть человеческого существа. Но я полагаю, что новая мировая война больше не случится. Хотелось бы верить, что мы не уничтожим планету. Впрочем, небольшие войны будут происходить и дальше. На планете еще много культур и цивилизаций, которые находятся на уровне развития, отставшем от современности на 600-700 лет. Локальный ядерный конфликт вполне возможен, но он не приведет к глобальной войне, потому что она никому не выгодна.

— Вы много говорите о позитивной силе глобализации. Но опять же на примере Сирии мы видим, что такие международные политические институты как ООН работают совсем не так, как раньше? Не кажется ли вам, что сегодня человечество скорее движется к разделению?

— ООН всегда была дефективным органом и никогда не работала как надо. Она была разделена между двумя супердержавами. В ближайшем будущем, в течение 20-30 лет, количество сверхдержав увеличится до четырех, и именно поэтому нас ждет всплеск глобального управления. Будет ли это на основе ООН или нет. Возможно, ее место займет «Большая двадцатка».

— По вашим подсчетам сегодня более 2 миллиардов человек находятся вне процесса глобализации? Как можно исправить эту ситуацию?

— Я бы хотел, чтобы эту проблему разрешили мы с вами, то есть глобальная инициатива развитых обществ. Я занимаюсь этим вопросом 25 лет, и могу вас уверить, что сегодня уровень осведомленности населения о проблемах третьего мира намного выше чем раньше. И очевидно, что эти проблемы занимают все больше места в повестке дня. Мне хочется верить, что такие организации как G20 будут активно осуществлять политику включения оставшихся 2 миллиардов в современный мир. Очень показателен пример Сомали. За последние два года ситуация в стране заметно улучшилась благодаря международной инициативе, и я думаю, что это дает нам определенные надежды.

 

— Вы наверняка сделали много предсказаний за последние 30 лет. Какими из них вы особенно гордитесь?

— Интернет! В 1983 году лучшего всего мне удалось описать развитие и влияние интернета на будущее, то есть уже наше настоящее. Тогда я говорил, что интернет будет самым мощным технологическим инструментом в истории, а его главной составляющей будет поиск. В итоге я оказался прав.

— Вы уделяете много внимания языку будущего, подмечая, что часто в момент появления технологии для ее обозначения нет нужный лингвистических единиц. Кто ответственен за их появление?

— Это тяжелый вопрос. Например, раньше автомобили называли «каретами без лошадей», и это продолжалось первые 10-15 лет после их изобретения, но потом мы пришли к существующему варианту. Никто этого не делал специально, так просто случилось — язык будущего развивается сам по себе. Так же произойдет со смартфоном. Лингвистически это слово абсолютно идентично «карете без лошадей». Рано или поздно появится адекватная замена и для него, но я, к сожалению, не знаю какое.

— Какие научные исследования кажутся вам наиболее важными сегодня?

Мы до сих пор не понимаем, как работает человеческий мозг, и при этом стремимся создать искусственный интеллект, чьи возможности были бы тождественны нашему мозгу. Но если мы не понимаем первого, то второе нам и недоступно. Это парадоксальная ситуация, которую пытаются решить сегодня в Европе и США с помощью Human Brain Project и BRAIN initiative — это и есть авангард современных научных исследований.

— Если бы я был инвестором в конце 70-х годов прошлого века, то отдал бы многое, чтобы узнать, как вырастут в цене акции компании Apple через 30 лет. Можете ли вы как футуролог сказать, куда сегодня надо вложить деньги, чтобы так же разбогатеть в будущем?

— Длинный вопрос, короткий ответ — в медицину. Но больше я ничего не скажу — c конкретикой вам придется разбираться самим.