Микола Рудьковський: "У російській в'язниці були самогубства, люди різали вени. Але я не шкодую про демонстрацію проти агресії Росії, я вчинив би так само"

- Вы вернулись в Украину после двух лет в российской тюрьме. Какая первая мысль была после того, как ступили здесь на землю?

- До того, как попасть в Россию, я два года почти безвылазно работал на юге Ирака, в Багдаде, открыл там офис своей компании. Ирак - прекрасная страна, с большим будущим. Но я был в разных местах – например, в городе, где живет больше миллиона человека, но в некоторых районах нет канализации. Я не буду объяснять, как это пахнет летом, когда там 55 градусов в тени, но там очень не хватает пресной воды. И так живут люди… А потом ты сам попадаешь на полтора года в камеру на 35 человек, где видишь свет только вверху в углу в маленьком окне в решетках, с одним туалетом. Тебя выводят на прогулку в 7 утра, и зимой – холодно, и летом – духота. В России на человека всем наплевать, и с этим пониманием там живут люди, и живешь ты сам… У меня было время подумать, как у Диогена в бочке. Украина – это рай. Просто мы этого не ценим. Мы не ценим место, где мы можем себя защитить. Не ценим свободу творить и менять нашу страну. Мы хотим еще в рай попасть, где еще лучше, а рай – это здесь и сейчас. И сейчас одной этой мысли мне хватает, чтобы просыпаться счастливым.

- Когда именно вы вернулись в Украину?

- Я вернулся в апреле 2020-го.

- Никто не понимает, зачем вы поехали в Россию?

- Могу сказать одно – я поверил человеку, которого знал давно, до войны. Это была моя очень большая ошибка. Отношения Украины с Россией изменились навсегда, каждый украинец там воспринимается как враг. Так что могу сказать одно – с чем бы вы ни столкнулись в жизни, кто бы и о чем вас ни просил, не нужно ехать в Россию. Там вы никто.

- Вы ничего не объяснили.

- Я не могу сказать ничего, чтобы не навредить другим людям, извините.

- Вас осудили за камень, брошенный в российское посольство в Киеве шесть лет назад на демонстрации протеста против сбитого российскими диверсантами транспортного самолета Ил-76 с украинскими десантниками в аэропорту Луганска. По какому закону вас судил российский суд, они же не имели права предъявлять вам какие-либо претензии?

- В России поражает то, что всем наплевать на закон, это зона беспредела. Меня осудили по статье 360 Уголовного кодекса РФ, "нападение на служебные помещения посольств". Хотя я гражданин Украины, они осудили меня за действия на территории Украины, которые по нашему закону правонарушением не были. То есть я был неподсуден, меня просто захватили в заложники. Я говорил об этом на суде.

Участников демонстрации под российским посольством детально зафиксировали российские спецслужбы, в РФ открыто уголовное дело, и любой, кто проходит по этому делу, будет у них задержан. Тогда я этого не предполагал, ведь я действовал согласно законам Украины на территории Украины, а не под российской юрисдикцией.

- Если бы Вы знали о последствиях, бросали бы снова камень в посольство?

- Знаете, в российской тюрьме были самоубийства, люди вскрывали вены. Но я не жалею о демонстрации против агрессии России, я поступил бы также. В тот день был сбит наш самолет Ил-76 над Луганском, погибли 49 наших военных... Мне нечего стыдиться, меня судили в России за то, что я выражал свою позицию как гражданин Украины. После тюрьмы я понял отчетливо, как много нам надо сделать, чтобы защититься и стать полностью независимыми. Жалею об одном – что есть много у нас в Украине наивных людей, которые не понимают, что российское государство – это самая большая угроза для Украины. Россия никаких прав украинцев не признает. И российская агентура ведет активную работу в Украине.



Николай Рудьковский бросает камень в посольство РФ.

- Откуда у россиян информация? О какой российской агентуре идет речь?

- На суде в качестве доказательств российские спецслужбы использовали видеозаписи своих агентов, которые в тот день принимали участие в антироссийской демонстрации. Российская агентура в Украине активно действует. Они были среди нас в толпе, чтобы вычислить всех участников. Записали не только меня, а большинство людей. По моему делу в РФ проходят десятки украинцев – например, Назаренко, Романцов, многие другие имена, которых идентифицировали, и в случае, если россияне до них дотянутся у себя или в тех странах, где работает экстрадиция в РФ, они также будут схвачены. По той фабуле обвинения, которое было выдвинуто против меня, потенциально всех, кто присутствует на любом украинском митинге, могут осудить в РФ по российским уголовным статьям. Против меня использовались данные камер на посольстве, и еще по самой территории бегали несколько человек со скрытыми камерами и снимали непосредственно лица людей, которые принимали участие в событиях. Мое дело выделили из общего производства. У них много информации, в том числе в отношении меня, они собрали, например, данные о моей помощи АТО.

- О какой вашей помощи АТО они собрали данные?

- Нашли информацию о моих отношениях с Александром Гуменюком, командиром 11-го батальона территориальной обороны "Киевская Русь". Когда я еще был депутатом, подписал письмо о предоставлении квартиры его многодетной семье. Когда он стал комбатом в 14-м, я не раз приезжал в этот батальон, когда он формировался в "Десне", передавал многое, что было необходимо. Все это в России отслеживается, нельзя было рассчитывать, что они забудут и не заметят.

- У вас пытались "отжать" бизнес за время пребывания в тюрьме? Это связано с вашим приговором в России?

- По бизнесу скажу так – это не связано с моим приговором в России, некоторые люди попытались использовать данную ситуацию. Я не хочу сейчас открывать ящик Пандоры. Для меня есть до и после. Если кто-то хочет этот ящик открыть, то пусть это сделают сами своими руками. Меня перевернуло, когда, воспользовавшись ситуацией, пришли к моей семье и требовали активы. Мне родители начали звонить, что вымогали у них, что, мол, нам надо встретиться с вами, получить гарантии, что мы получим его бизнес, иначе он оттуда не вернется. Слава Богу, родители дожили до моего возвращения. Я многое переосмыслил. Как Отче наш: "и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим". Если эта страница перевернута для всех, значит, мы ее перевернули.

- Кто конкретно требовал активы? Это связано с вашими бывшими партнерами Олегом Семинским или с Нестором Шуфричем?

- Я сказал все, что считаю возможным по данному вопросу, и не буду сейчас говорить об именах, прошу отнестись с пониманием.

- Как вам удалось выйти на свободу?

- Я благодарен президенту Украины Владимиру Зеленскому, мое освобождение стало возможным только благодаря его политическим инициативам. На этом фоне российские силовики не стали закручивать гайки и накидывать мне срок, чтобы не создавать скандал. Отпустили меня без шума, срок не добавили. Благодарен украинским дипломатам, которые постоянно меня посещали и поддерживали, трудно переоценить значение этой работы. На суд приехал Николай Садовой из Кировоградской области, Василий Цушко приехал, приехали священники из Черниговской области, приехали мои друзья. Они знали о моей позиции, поддержали, не побоялись. Я благодарен моим адвокатам. Все, что я говорил на суде и на следствии, – это благодаря их советам.

- Как вы зашли впервые в общую камеру, как вас встретили?

- Меня встретили словами: "Добро пожаловать в нашу светлую хату!" Человеку, который первый раз попадает, не только мне, все стараются помочь. Собрались за столом, заварили чай, не зная даже кто и что. Я зашел и почувствовал доброжелательную атмосферу. Я сказал, в чем дело, про камень, и сказал, что мое единственное преступление в том, что я приехал в Россию. В тюрьме люди к вновь прибывшим в камере относятся так, чтобы не было стресса, у молодых это особенно часто бывает. Мне уже за пятьдесят лет, я относился спокойней. В российской тюрьме не все люди сидят за что-то, очень часто там сидят ни за что. В первые две недели, когда человек туда попадает, у него самый сложный адаптационный период. Когда ты "заезжаешь" в камеру и тебя приняли, что тебе нужно, чем тебе помочь. У меня проблема - аллергия и я первые три дня ел там, может, раз в день, у меня был такой пост усиленный. Но когда я уже оказался в камере, то ребята отнеслись с пониманием, делились, чтобы я мог себя лучше чувствовать. Так вот - первые три дня человека нигде не задействуют. Камера называется "хата". Когда ты попал в "хату", первые три дня тебе никто ничего не говорит, обживайся, спрашивай. И это правильно, потому что у человека шок.

- Удивительно слышать про тюрьму как средоточие добра и сострадания.

- Жизнь в российской тюрьме – это само по себе пытка. Было много несчастья в тюрьме, когда люди понимают, что они здесь несправедливо, что их предали и надеяться не на кого.

Но из камеры размером 25 метров на 9, где живет 35 человек, ты видишь разных людей, которые приходят, как говорят, борзые, обнаглевшие… А потом они видят, что люди вокруг против такой "борзости" и, повозмущавшись, осознают, что приходится все равно здесь жить, сглаживать форму общения, по-братски, повиниться, помочь ближнему. В тюрьме в десять раз больше личного участия к людям, чем в обычной жизни. Здесь ты рядом живешь, здесь все быстро проясняется, здесь не скрыть ничего, здесь отношения развиваются гораздо быстрей. Нет возможности отвернуться, закрыться, уйти. Надо уметь жить и учиться понимать, никуда не денешься. И поэтому здесь принцип справедливости реально работает. Все твои заслуги, что ты "крутой" за пределами или физически здоровый – они отпадают. Если ты поступаешь непорядочно – то кем бы ты ни был, а с человека могут спросить. То есть когда все встали по кругу, ты понимаешь, что против всей "хаты" буром не попрешь. И если ты не прав, то тебя даже другие в "хату" не пустят. Ты зайдешь, тебя люди не знают, они спросят, кто пришел. Не-не-не, нам такой не нужен, сваливай. Заходили, как ежик, колючие, потом смотришь, проходит три месяца, полгода – душа-парень. Даже в страшных условиях люди умеют проявлять себя достойно.

- Что самое страшное в российской тюрьме?

- Самое страшное – это тюремный блок в институте психиатрии Сербского, куда доставляют заключенных на обследования. Я был там три недели, и это место, где страх тебя не отпускает ни на минуту. Некоторым заключенным там дают различные препараты, уколы, питье, в том числе принудительно, когда видишь, во что это превращает людей, – это настоящий шок. Я там даже воду боялся пить. Все эти рассказы про карательную психиатрию – это не выдумки, я это видел своими глазами.

Когда я попал обратно в тюрьму, мне повезло, если можно так сказать, с людьми в камере. Но на нашем этаже в других камерах были случаи, когда люди кончали жизнь самоубийством, не раз были попытки вскрыть вены.

Страшно, что наркотики в российской тюрьме на каждом шагу, много наркоманов, людей, которым уже не соскочить. Больше половины СИЗО – это наркоманы. Доставляют и продают наркотики сами люди в форме, поэтому барыг в России редко сажают. Сажают в основном тех, кто потребляет, покуривает, для статистики, а потом сами им и продают. Российская тюрьма – это идеальный рынок сбыта наркотиков. А ведь этих людей надо лечить. А им лепят по 3 года, а то и 5, для отчетности. И понятно, они точно вернутся наркоманами, готовыми на все за дозу.

Мы в мирной жизни шутим, мол, главное, чтобы камера была на южную сторону. Так вот та камера, в которой я провел первый год, была на северную сторону. И теперь ты четко понимаешь, что значит на южную и на северную сторону. Потому что там, в России, когда ветер северный начнет давить, то температура внутри камеры приближается к 0. Но на определенном этапе, учитывая, что 35 человек и объем маленький, чувствуется, что надо открыть форточку для того, чтобы кислород зашел, но закрывают ее максимум через 5 минут, потому что кислород зашел, но температура упала точно до критического предела. Это настоящее испытание.

- Как кормят людей?

- Раз в месяц для тех, кто в СИЗО, можно передать до 30 кг еды. Там еще была возможность заказывать в магазине - морковку, лук, каши, пюре порошковые, вещи, постель. Собирались деньги на какие-то общие затраты - порошки, материалы для уборки, на сигареты. У кого-то есть возможность в этом поучаствовать, у кого-то нет, кому-то могут передать "дачку", а кто-то из Владивостока. Тебе даже кусок в горло не полезет, когда ты это будешь есть, а остальные хлебать баланду.

У меня была возможность заказывать и я, конечно же, заказывал для всех. Так как витаминов там не было никаких, старались покупать лук, морковку, яблоки, цитрусовые.

- Вам удавалось поддерживать связь с внешним миром?

- Да. Чтобы тебе принесли телефон с интернетом стоит в тюрьме от 400 долларов, зависит еще от модели. Могут и айфон принести. Но телефоны регулярно отбирают. Этот такая постоянная игра, так что связь есть не всегда.

- Как в российской тюрьме относятся к Украине?

- Ни один человек за все время, а я поменял пять камер, меня не оскорбил. Что думали - я не знаю. Но никто из охранников или следственных органов тоже этого не сделал. Во всем мире людей объединяет наличие прав, а в России объединяет их отсутствие.



- Что было вашим основным занятием в тюрьме?

- В тюрьме одно занятие – выжить. Все, что для этого подходит, надо использовать. Прежде всего для выживания нужна чистота. За этим следят строго. Мы все ресурсы бросали на моющие средства, постоянно драили все помещение. Кстати, стол и пол в тюрьме чище, чем у хозяина дома. Потому что два раза в день убирается, и раз в неделю все вещи из-под коек достаются и все моется моющими средствами, вплоть до стен и решеток.

Я также занимался спортом, насколько это возможно в камере и во время прогулки в тюремном дворике – один час в день.

Мне очень помогла цель. Я постоянно думал, как выйду и помогу сделать Украину абсолютно независимой от российской нефти. Кроме шуток. Ключ решения – на Ближнем Востоке, в арабском мире.

Я много жил и работал на Ближнем Востоке, и в тюрьме решил выучить арабский язык. Поэтому каждый день я работал с учебником, начал общаться по-арабски без переводчика (специально звонит по телефону, и несколько минут говорит по-арабски).

Убежден, что Украина должна сотрудничать с арабским миром.

- Вы собираетесь вернуться на Ближний Восток, в Ирак?

- Да, для меня приоритет – Ирак.

В Ираке острая проблема нехватки электроэнергии, воды, все эти объекты надо строить, им надо продовольствие, и все это у нас есть. А нам необходима нефть. При чем с ними можно торговать по товарному взаимозачету.

И я считаю, что Украина должна усилить присутствие на Ближнем Востоке. Там огромный рынок сбыта для наших товаров, технологий. И там самые дешевые энергоресурсы в мире, это взаимовыгодное сотрудничество. Кроме того, переработка иракской нефти в Украине позволит конкурировать в Восточной Европе за рынки бензина. У нас свои заводы простаивают – например, Лисичанский НПЗ, который может производить бензин стандарта Евро-5, но он простаивает без загрузки. В общем, перспективы здесь большие.

- Что скажете о своем опыте в тюрьме и своем будущем, как вас это изменило?

- Я и до этого верил в Бога. Но я еще раз убедился, что ничего в этой жизни не происходит с человеком без воли Божьей. Я увидел много несправедливости и зла. Увидел, как сотни людей, которых можно было сделать полезными и нужными в жизни, превращаются в наркоманов, теряют надежду, теряют себя.

- Пойдете в политику, планируете принимать участие в выборах?

- Я лично решил - политикой заниматься не буду. Я хочу строить бизнес, хочу менять страну, людей, хочу гордиться тем, что я – украинец. Может, появятся сейчас и другие интересы, но если честно, это пока все, о чем я думаю.

Юрій БУТУСОВ, Цензор.НЕТ